Экспертиза произведений искусства и её методы

М.М. Красилин, В.А. Иванов, Ю.А. Халтурин

Социальные изменения в жизни того или иного общества, естественно, накладывают свой отпечаток на развитие культуры этого общества. Так, «перестройка» у нас в стране словно выпустила из «подземных казематов», наряду со многим, так интересующий нас антикварный рынок. Последний востребовал к себе на службу достаточно редкого специалиста – эксперта художественных ценностей. Совсем не значит, что их не было. Были они и до 1917 года, были они и потом. Но никогда не были столь значимы, как сейчас. Вряд ли есть в этом что-либо удивительное. Рынок требует произведений искусства, подлинность которых подтверждена. И ответ на поставленный вопрос должны дать люди, в силу обстоятельств выделившиеся в некую касту экспертов. Заранее предупреждаем, мы не будем давать рецепты «правильной» экспертизы. И никаких оценок. Никаких сравнений с западным и, стало быть, «правильным» рынком с «правильными» экспертами. Мы попробуем остановить внимание на предмете, о котором многие говорят, но никто не удосужился узнать, а что же это такое. Особенно применительно к изящным искусствам.
Чтобы зря не ломать копья, попробуем выяснить, что же такое экспертиза и кто такой эксперт. Терминологическая проблема до сих пор остаётся открытой. Может быть, тогда как-то улягутся страсти. Мы не отдаём себе отчёта в том, как мешает повседневной работе отсутствие чётких определений.

Заглянем в словарь Даля: экспертиза – французское слово – expertise – от латинского expertus – освидетельствование, проверка, расследование чего-либо экспертами и заключение их о чём-либо. Эксперт – знаток, сведущий и опытный в деле человек…

В словаре Ожегова покороче, но тоже по делу – эксперт, специалист, дающий заключение при рассмотрении какого-либо вопроса. Экспертиза - рассмотрение какого-либо вопроса экспертами для дачи заключения.

Итак, в нашем случае, экспертиза художественных ценностей – это вид деятельности, направленный на выявление соответствия произведения искусства данным, которые предоставил заказчик.

Эксперты проверяют, исследуют произведение искусства на предмет его подлинности: соответствия заявленному времени создания и принадлежности руке того или иного художника. Итог их работы – экспертное заключение, подтверждающее или отрицающее подлинность картины, иконы, вазы, ювелирных изделий и т.д. Суть занятий эксперта можно определить как идентификацию и установление статуса произведения искусства, накопление первичных знаний о нём.

Экспертиза должна в оптимальный срок дать свой ответ. Промедление задевает интересы владельца, покупателя, в том числе, когда им становится и музей. Именно поэтому экспертиза является первым оперативным этапом в изучении предмета искусства, востребованного художественным рынком.

В этом, к примеру, заключается разница между экспертизой и атрибуцией. Действия последней направлены на уточнение вопросов авторства, времени и иных особенностей произведения. Но действия эти совершаются уже в других условиях. И исполнителем этого процесса уже будет узкий специалист в конкретном периоде и виде искусства. Его действия определены рамками принятого рабочего плана и бюджета. Причём его выводы не всегда будут совпадать с выводами эксперта. Нередко произведения, приобретённые музеем по рекомендации авторитетного эксперта, впоследствии меняют своё авторство. Иногда на пересмотр атрибуции уходят годы. Достаточно посмотреть последние страницы каталога любого крупного музея, чтобы убедиться в систематическом изменении атрибуций. В каталоге 1990 года Национального музея в Стокгольме указано около трехсот произведений, данные которых изменились в период между 1972 и 1989 годами. Среди них – две итальянские картины XVI века, ставшие ныне работами загадочного голландского художника XVII века Леонарда Брамера. Многим хорошо известен портрет Антонио Брокардо работы Джорджоне из Будапештского музея. Но мало кто знает, что в результате многолетней атрибуционной работы его авторство менялось семь раз! Всё это – первичная экспертиза и последующая атрибуция – было звеньями одной исследовательской цепи постепенного накопления научного знания о произведениях искусства.

Эксперт может ошибаться. Но весь вопрос в том – как часто. Именно от этого зависит его авторитет. Приведём несколько примеров. Выдающийся историк искусства Абрахам Бредиус, директор гаагского музея Маурицхейс, был крупнейшим специалистом в области голландской живописи, в частности, живописи Рембрандта. Он обладал исключительным чутьём на подлинность, что позволило ему на европейском рынке приобрести и для музея, и для себя выдающиеся произведения. Ему принадлежит честь определения ныне широко известной картины Рембрандта «Саул и Давид». Однако уже после смерти учёного, в 1946 году, у специалистов появились сомнения в однозначности выводов Бредиуса. Пока авторство великого голландца сохраняется. Сложнее обстоит дело с другим шедевром Рембрандта. Его знаменитая картина «Польский всадник» была обнаружена Бредиусом в 1897 году в польском местечке Дзикув. Позднее она была приобретена известным американским коллекционером Хенри Фриком. Но недавно картина была вновь исследована, и её авторство было подвергнуто серьёзному сомнению. Кстати, недавние выводы американского Центра исследований Рембрандта неутешительны. Его специалисты подвергли сомнению большое число картин Рембрандта, хранящихся в музеях мира. Но вернёмся к Бредиусу. Поколебался ли его авторитет эксперта? Конечно, нет. Качественный результат его работы столь положителен, а количество его – не ошибок, - в данном случае, заблуждений ничтожно мало. Да и развенчанные ныне шедевры – не подделки, а подлинные безымянные шедевры.

Приведённые примеры заставляют задуматься над тем, кто же такой эксперт? Опытный в деле человек – говорит Даль. Но каждый специалист опытен. В чём же разница? Можно предположить, что его опыт – не школьный, академический. Он приобретается практической деятельностью не столько в стенах музея, сколько повседневным общением с живым движением художественной массы на рынке, в коллекциях.

Этот опыт не воспитываем, а нарабатываем. Он должен быть дополнен, кроме естественных академических знаний, такими неконкретными и невоспитываемыми свойствами, как интуиция, чувство подлинности, особое видение памятника. Эта деятельность напоминает пианистов. Их, блистательных и артистичных, много, а таких как С. Рихтер, В. Горовиц, С. Рахманинов – единицы. Эксперт должен обладать широтой художественного взгляда, потому что его задачей является ввести в новую жизнь подлинное произведение искусства, дать ему шанс выжить и не затеряться среди других. Сила эксперта должна проявляться тем больше, чем меньше знаком ему предмет исследования.

Эксперт, декларирующий себя специалистом в области искусства ацтеков, вряд ли будет полезен в повседневной работе с потоком самых разнообразных вещей. Вполне понятно, что нельзя знать всего. Экспертом нельзя назначить. Экспертом можно быть. По-видимому, эта деятельность является сугубо индивидуальным проявлением. И при воспитании эксперта надо суметь это выявить.

Итак, мы рассмотрели определительную часть, в которой выявили, по нашему мнению, следующие важные элементы: определение экспертизы, её отличие от атрибуции и суть эксперта.

Какими бывают экспертизы? Вариантов много. Выбирает заказчик. Наиболее распространённой является мнение специалиста, доктора наук, академика, основанное на личном авторитете в данной области. Существует знаточеская групповая экспертиза. Это, как правило, коллектив специалистов – комиссия, - которые выражает своё мнение в подытоженной форме. Такие экспертизы предпочитают официальные государственные организации. Есть технологическая экспертиза, когда результаты выражены лишь фиксацией материальной части на основании данных различных видов съёмок, рентгена, химического анализа и др. Но следует подчеркнуть, что ответ технологов всё же является лишь частью выполненной программы.

Все эти варианты имеют право на существование, все они вносят свой вклад в познание предмета. Но сегодня наиболее результативной представляется комплексная экспертиза, включающая в себя и технологические данные, и искусствоведческие. Очень важным являются и консультативные встречи специалистов различных музейных и реставрационных организаций в подготовке окончательных выводов, что позволяет избегнуть опрометчивых заключений.

Экспертиза на сегодняшний день обладает набором инструментов, позволяющим, в отличие от многих других отраслей искусствоведческого знания, наиболее многосторонне обследовать конкретный памятник, получать от него информацию различного рода. В идеале экспертное заключение стремится к комплексности – методу, который претендует на наибольшую объективность при оценке статуса произведения.

Две главные части исследования состоят из искусствоведческого и технологического анализа. В первой части наиболее важно знание специалиста об основных процессах развития искусства, его закономерностях, стилевых особенностях школ – это естественная база профессионала. Помимо этого, специфика искусствоведческой подготовки эксперта состоит в необходимости накапливать материал о явлениях искусства, составляющих не элитный, а основной, повседневный пласт культуры, то есть, иметь представление о широкой культурной среде. С этим связано умение и желание отказываться от мышления категориями эталонности, идеальности по отношению к произведению, столь развитого в музейном мире.

Основное различие в применении искусствоведческого анализа в руках эксперта и академического исследователя состоит в том, что внимание первого сосредоточено не только на художественных достоинствах и недостатках произведения, на поиске индивидуальных особенностей, позволяющих связать памятник с определённым именем или временем.

Недавние исследования одной иконы, претендовавшей на XVI век, могут быть хорошим примером. Технологические данные, включая и химический анализ пигментов, были объективно положительные. Но тщательное обследование памятника искусствоведами поставило под вопрос не столько правильность объективных данных, сколько их несоответствие самому объекту исследования. В конечном итоге икона была признана искусной фальсификацией начала ХХ в.

Одним из важных методологических принципов в экспертизе должно быть непредвзятое отношение к исследуемому предмету. Эксперт должен оставаться не только на уровне академических знаний, но и быть на определённом этическом пьедестале. В основе исследования должно быть не отрицание предмета. Лишь путём усечения нестыкующихся элементов в произведении можно выйти на истину. Появившийся в последнее время интерес к фальшивке как к предмету исследования нам не представляется перспективным. Большинство фальсификаций является результатом ремесленного произвола с очень ограниченными возможностями. Они незамедлительно выявляются при знании круга подлинных вещей. Лишь немногие индивидуалы смогли довести фальсификацию до уровня аутентичности манеры того или иного художника. Ориентир на фальшивки невольно приведёт к профессиональной дезориентации эксперта, ограничит его возможности и в конечном итоге дисквалифицирует его.
Технологическое исследование естественным образом включает в себя представление о художественной практике в историческом смысле и кроме того, - реконструкцию этой практики применительно к конкретному произведению и сопоставление полученных результатов с известными данными. Кроме того, технологическое обследование произведения даёт материал, который можно документально зафиксировать, и в этом смысле он доступно и объективно представляет памятник.

Хотя это может показаться странным, именно с технологической стороной в экспертизе в наибольшей степени связан вопрос объективности исследования. Являясь документальной частью исследования, технология должна подтверждать, уточнять, дополнять наше искусствоведческое знание, в большей или меньшей степени субъективное. Материалы технологического исследования произведения беспристрастны в момент их фиксации. Далее наступает процесс их интерпретации, который может незаметно лишить их объективности и поставить, таким образом, под вопрос общий результат.

На наш взгляд, причиной ошибки и необъективности результатов экспертизы сегодня могут быть следующие факторы:

- недостаточность сравнительного материала (эталонов);
- различие в зафиксированных научных данных;
- неполнота научного знания о предмете (применение различных пигментов во времени);
- расхождение сведений литературных источников и практики (рецептура приготовления художественных материалов);
- несовершенство используемой аппаратуры;
- наличие посторонних вмешательств (реставрация) и, как следствие, - изменение оригинальной структуры произведения.

Поэтому, по нашему мнению, невозможно говорить о безоговорочной объективности какой-либо из частей экспертного исследования. Однако стремление к ней может основываться на, во-первых, по возможности большей полноте применяемых методов и, во-вторых, на самой методике. Шанс избегнуть ошибок, вероятно, может дать принятая и исполняемая в какой-то мере подсознательно последовательность общения специалиста с произведением. Суть этого, отнюдь не вновь изобретённого подхода, в том, чтобы исследование шло впереди концепции, когда первоначально накапливается максимум информации, извлечённой из конкретного произведения. При этом необходимо стремиться к тому, чтобы на время этой работы исключить влияние всех предварительных, часто предвзятых мнений (первоначальные версии, легенда произведения и т.д.). На практике, естественно, различные направления исследования идут параллельно. Но в данном случае речь о том, чтобы найденные объективные данные не примеривались моментально и механически к облюбованной теории. Только накопив достаточно материала, разного по своему характеру, можно проверять его в сопоставлении с версией. Очевидно, что только многогранность объективных при изначальной фиксации фактов может страховать специалиста от их субъективной интерпретации.

Всё это в целом предъявляет к экспертизе определённые требования, которые можно сформулировать как необходимость и желательность комплексности исследования, принятая за идеал некоторая длительность процесса работы, непосредственный контакт с произведением и обязательная документальная фиксация всех полученных данных, аргументации и выводов.

Совершенно очевидно, что сегодня исследование уже не завершается на столе под микроскопом, наступает процесс интерпретации полученных материалов. На наш взгляд, единственным полноценным оформлением результатов экспертизы может быть заключение. Право каждого специалиста излагать своё мнение в том виде, который он считает наиболее приемлемым, но очевидно, что общей тенденцией становится требование документа. Выдача заключения – это и ответственность, и определённые преимущества. С одной стороны, единственное, что на практике реализует и проверяет репутацию эксперта, - это письменное и обстоятельное изложение результатов исследования и своей аргументации в пользу того или иного определения. Кроме того, такая форма нам представляется наиболее уважительной по отношению к произведению, его владельцу (или держателю), коллегам-экспертам и собственной работе. Другая сторона вопроса состоит в том, что письменное, развёрнутое и открыто аргументированное заключение практически создаёт статус произведения, публикует его, являясь страхующим документом на случай утраты, повреждений или иных изменений в судьбе памятника. По нашему мнению, абсолютно любое произведение искусства, вне зависимости от его соответствия музейному уровню, имеет право на обретение своего статуса.

По нашему мнению, в экспертном заключении можно выделить ряд общих компонентов, определяющих его структуру. Это, в первую очередь, наличие ясно читаемой формализованной системы подачи материала. Во-вторых, указание на последовательность и полноту исследования (первоначальная версия – конечный результат, использованные инструменты). В-третьих, система признаков, наиболее полно описывающих произведение (указание фактических, технологических характеристик, состояния сохранности, контрольное изображение). В-четвёртых, присутствие более или менее развитой аргументации собственных выводов. И, наконец, выраженная, если так можно сказать, готовность к сотрудничеству в виде указания на организацию и исполнителей, подготовивших заключение.

Таким образом, хотим мы того или нет, заключение становится необходимым инструментом экспертизы.
Нередко в результате экспертных исследований выводы бывают неоднозначны. В отдельных случаях среди специалистов может быть достигнут консенсус. Но если это невозможно? В этом случае нам представляется необходимым это принципиальное расхождение включить в текст окончательного заключения. Приведём музейный пример. Импрессионистический пейзаж, приобретённый в 1951 году копенгагенской Глиптотекой Ню Карльсберг как работа Армана Гийомена, в дальнейшем вызвал сомнения. Неоднозначность прочтения подписи давала возможность видеть в авторе также близкого и по манере, и по фамилии художника – Антуана Гийоме. Кроме того, эксперты высказали предположение, что данная работа является копией с одной из картин Клода Моне. В конечном итоге все полученные данные были зафиксированы в изданном музейном каталоге, открывая тем самым путь другим специалистам в их попытке решения этой задачи.

В заключение хотелось бы подчеркнуть, что все соображения, высказанные в этой статье, являются опытом длительной, многолетней работы авторов в сфере экспертизы, результатом общения и обсуждения этих проблем с коллегами из различных экспертных подразделений. Положения этой статьи ни в коей мере не претендуют на утверждение истины в конечной инстанции. Наоборот, было бы в высшей степени полезно, если они послужат источником широкого и открытого, доброжелательного обсуждения со стороны всех заинтересованных лиц.

Поделиться