Ушла из жизни Майя Марковна Наумова (28 января 1934 – 28 ноября 2013), более сорока лет проработавшая в институте.

Майя Марковна Наумова окончила Московский институт стали сплавов (1958), инженер-металлург по специальности «физика металлов». В 1969 году стала кандидатом физико-математических наук.
Работала во ВНИИР с 1969 г., с 1971 – зав. сектором химико-физического лабораторного анализа. Была выдающимся специалистом по исследованию материалов произведений искусства.
В 1969-1971 годах занималась исследованием естественной и искусственной патины на памятниках монументальной скульптуры из бронзы. Под непосредственным руководством М.М. Наумовой велись научно-исследовательские работы в области технологического исследования живописи разных школ, начиная с древнейшего времени и кончая современными произведениями искусства. Основное направление научной деятельности Майи Марковны было связано с исследованием материалов станковой и настенной живописи, древнерусской, итальянской, немецкой средневековой живописи. Она принимала участие в исследовании станковой и настенной живописи совместно с музеями Московского Кремля, ГТГ, музеем им. А.Рублева, ГМИИ им. А.С.Пушкина и рядом других музеев России.
По материалам исследований М.М. Наумовой было опубликовано около 100 статей в различных изданиях. Она неоднократно участвовала в конференциях по искусству и реставрации, ряд ее докладов представлялся на конференциях ИКОМ. М.М. Наумова преподавала в РГГУ курс «Материалы и техника станковой темперной живописи».
В 1998 году в составе коллектива участников реставрации и исследования фресок Дионисия (1502 г.) в Ферапонтовом монастыре М.М. Наумова стала Лауреатом Государственной премии РФ в области литературы и искусства.
Майя Марковна Наумова стала частью истории института. Она навсегда останется в памяти сотрудников и коллег.


Лилия Михайловна Евсеева (зав. Отделом древнерусского искусства Музея им. Андрея Рублева):
От нас ушла Майя Марковна Наумова, большого таланта, обширных знаний и огромной души человек. Физик по образованию и специальности, душой Майя Марковна была лирик, лирик увлеченный и темпераментный. Не много есть людей так остро, эмоционально переживающих иконопись, ее красоту и гармонию. Изучая живопись через микроскоп, она умела видеть целое, но и живописная поверхность в ее малых величинах, цвет как соцветие кристаллов и мазок кисти как движение чьей-то гениальной души, восхищали ее. Сидя за микроскопом, погруженная в работу она всегда что-то восклицала, чаще всего восторженно, редко – неодобрительно. Не только икона, но и живопись – а она поработала с несколькими полотнами художников итальянского Возрождения – вызывали ее восхищение. Были у нее и особые пристрастия – в первую очередь палеологовские иконы и стенописи Дионисия. С нежностью всегда говорила о картинах Чима ди Канельяно, с особой признательностью и удовлетворением вспоминала работу с «Распятием» Синья ди Бонавентура. Но гением ее души был Леонардо. Очень сожалела, что в Лувре не решились технологически исследовать «Мону Лизу». Как кажется, она ждала от этих исследований каких-то особых откровений. Но при такой эмоциональности и эстетизме ее отношения к живописи, Майя Марковна была строгий ученый. Никогда не отступающий от истины, ревностно преданный свой работе.
Ею сделано очень многое…
Много лет она работала с коллекцией Музея имени Андрея Рублева. При ее участии созданы каталоги собрания XIV–XVI вв. Но и XVII в., по признанию Майи Марковны ей незнакомый, она начала увлеченно изучать по просьбе музея. Без нее мы бы многое не поняли в искусстве Крита, не узнали чрезвычайно редких особенностей древней грузинской иконописи. Ее труды, ее талант и умение распознать саму анатомию живописи были тем живым нервом, который вел к познанию.
Ее профессиональной помощи нам будет не хватать как воздуха. Она всегда была готова откликнуться, приехать, посмотреть. И обычно все труднейшие вопросы и споры по атрибуции икон с ее помощью как-то естественным образом разрешались.
Ее нам будет не хватать и как редкого в своей открытости и расположенности к людям человека. Никогда никого не порицала, не осуждала. В ее представлении, каждый мог делать и, конечно, писать, как и что он считает нужным. И это не было равнодушием, а скорее всепрощающей мудростью.
Нам осталась только память об этом замечательном человеке и ученом.
28.11.2013